… не понимала. В голове пульсировала мысль: «Рано, еще слишком рано».
Дверь резко распахнулась, и я различила черты Пола.
- Эл, с тобой все в поряд….
Он внезапно бросился ко мне. И мне показалось, что он поскользнулся, опускаясь передо мной на колени.
- Что с тобой? Как…. Ну, как же…. Эл, милая, милая, Эл…. Как же так…. – запричитал она, и я заметила в его глазах испуг.
- Болит, - прошептала я, коснувшись живота.
- Эмма, - со всей силы крикнул Пол.
Томпсон моментально возникла в проеме двери.
- Пол, - воскликнула она.
- Замолчи, - выкрикнул он, и, обхватив мою голову руками, не давал мне возможности осмотреться. Он настойчиво не позволял мне взглянуть вниз.
- Пол, - потрясенно повторила Эмма.
- 911 срочно. И позови Риму.
Эмма бросилась прочь почти бегом.
- Сейчас, моя хорошая, сейчас. Все будет хорошо. Смотри на меня. Не засыпай.
- Алан… он должен сейчас… мне нужно идти.
- Сейчас, милая. Сейчас…. – успокаивал меня Пол, а боль становилась нестерпимой. Ноющей, настойчивой, доводящей до слез.
Последнее, что я увидела, сквозь неясные очертания ванной комнаты и полусознание, проваливаясь в пустоту, это была Рима. Она появилась в дверях, увидела нас с Полом и, прижав руку ко рту, заплакала.
… Мне почудилась маленькая девочка, идущая мне навстречу по дорожке рядом с домом, в руках она держала огромный лиловый шарик….
Я открыла глаза. Все так же. Рима стоит, зажав рот ладонью, как будто сдерживая рвущийся крик. По щекам ее бегут частые слезы.
- Не плачь из-за меня… - хочется прошептать мне, но я понимаю, что не могу ничего сказать, где-то раздаются громкие возгласы, хлопают двери, звенит сирена.
Я закрываю глаза, так спокойнее…
Реальность медленно растворяется, и меня больше нет……..



Друзья! Огромнейшее Вам всем спасибо за отзывы. За оценку моего творчества. Я вкладываю сюда часть своей души, часть себя. Это мой хоркрукс (или крестранж, кому как нравится). Как Вы понимаете, следующая глава будет особенно тяжелой, так что заранее простите, если я ее задержу (ненадолго, неделя максимум). Но это еще не конец, не забывайте у Эл впереди еще почти два года.
С благодарностью, Daida.

Глава 26

***
«Я начала писать в этой тетради без особого на то разрешения ее хозяйки, но думаю, в конце концов, она не будет против этого небольшого отрывка ее жизни, вписанного мною. Так как, подозреваю, ей будет тяжело описывать все происходящее в данный период времени.
Меня зовут Гермиона Грейнджер.
Я узнала о том, что случилось с тобой, дорогая Эл, только на следующий день с утра.
Рима рассказывала мне, что когда приехала скорая, ты была уже без сознания. А когда тебя положили на каталку, чтобы доставить в клинику, появился Северус. Рима никак не могла успокоиться, когда рассказывала мне это, она сказала, он побледнел, несколько раз переменился в лице, как-то сразу осунулся и постарел еще больше, когда услышал предварительный диагноз врача.
Я увидела его уже в больнице. Он сидел в коридоре рядом с платой, в которой ты лежала, пока тебя осматривали врачи. Я заметила, как сжались его кулаки, когда вышедший из палаты, молодой доктор, сообщил нам: мне, Северусу, Риме и Мелани, сестре Северуса, что ты довольно сильная, и ты еще обязательно будешь рожать детей.
- Почему не сейчас? – тихо, но очень четко произнес Северус.
И я, и Рима дернулись к нему, понимая, что сейчас он как раз в том состоянии, чтобы потерять самообладание.
Доктор, видимо поняв это, отшатнулся и произнес дежурное:
- Мне очень жаль…
Мы много говорили с врачами. Причин могло быть множество. Большое потрясение, нервное перенапряжение, у тебя оказалась гиперчувствительная нервная система.
Северус с самого начала пытался забрать тебя в Хогвартс и показать Помфри. Но маггловские врачи твердо настояли, что ты должна провести в клинике минимум неделю. На слишком большом сроке случилось отторжение плода, так они говорили.
Рима все время плакала и твердила, что это несправедливо. Однажды, ты уже второй день не приходила в себя, я нашла ее плачущей в туалете. Она стояла оперевшись о раковину руками и никак не могла успокоиться.
- Я могу помочь? – я подошла, и, положив руку на ее плечо, попыталась перенять ее боль. А боль была слишком явной.
Она лишь мотнула головой.
- Ты можешь, - подавив всхлип, прохрипела она, - повернуть время вспять? Можешь все изменить?
- Нет, - твердо ответила я.
- Но ты же колдунья, - саркастически заметила Рима. Она открыла кран и, ополоснув лицо водой, повернулась ко мне.
- Я не Бог. А ведь даже он не всегда все возвращает…
- Почему? – вдруг набросилась на меня Рима, схватив меня за кофту. – Почему? Ты ведь все знала! Я уверена, что знала. Ты могла предотвратить эту боль. Уберечь его от нее. Ты же любишь его, как ты можешь заставлять его так страдать.
- Если бы я знала, что этому ребенку не суждено родиться…. Я бы остановила все это. Но я не была уверена, что это его ребенок. А у него, как ты знаешь, никогда не будет детей. Он поклялся. Элиана, конечно, ничего не знала, и не планировала этого, все случилось, потому что так решила судьба.
- Ты говорила, есть крошечный шанс….
- Я отдала часть своей силы, Рима. Я совершила обряд. У них должна была родиться дочь. Они бы назвали ее Элизабет. Она погибла бы в возрасте пятнадцати лет, от неизвестной болезни. Это убило бы Северуса. Убило бы Эл. Убило бы тебя.
Рима несколько секунд отрешенно смотрела на меня, казалось, потеряв дар речи.
- Почему? – только и смогла вымолвить она.
- Ему дано слишком много любви. И это ему-то одному из главных греховодников…. Ты же знаешь, лицедейство - большой грех.
- Ведьма, которая признает законы религии? Не много ли времени ты проводишь за изучением маггловской истории?
- Эти законы религии – единственное, что помогает мне хоть как-то справляться с моими кошмарами. И закончим на этом обсуждение моей жизни.
Северус, или прости, тебе привычнее, Алан, мы обе знаем, имеет очень много. Ему дан великий дар – пробуждать в людях эмоции. Не важно радостные или печальные. Он вызывает чувства, это много значит. Он наделен величайшей силой ума, таланта, а главное умения пользоваться своим даром. Он, потомственный маг, так широко приоткрывший завесу тайны волшебного мира, он, тот, что стал Героем в своем мире. Да, Рима, не делай такого лица, мир магии – все же его мир, как не крути. Всю сознательную жизнь он был актером и там, и здесь. Но он смог добиться того, чего не удалось не одному колдуну. Он не прибегал ни к заклятиям, ни к своим зельям, но люди-магглы любят его. Любят. Ты понимаешь, какая высшая магия его защищает? Его любят множество сердец и душ. Они защищают его. Они спасают его. Все не случайно. Ты знаешь!
- Но так все равно не должно быть! – не успокаивалась Рима. – Пусть Алан не заслужил простого человеческого счастья, пусть он расплачивается за свои ошибки, но как же Элиана?!
- … А вот ее любовь дала ему такую защиту, что даже если они расстанутся, - Рима вздрогнула от моих слов, - ее любовь все равно будет незримо присутствовать рядом. И убережет его еще от многих бед. Как твоя..., и моя….
- Но ведь она…
- Она никогда не будет счастлива, так как с ним. У них впереди много радостных моментов, но ни с кем и никогда она не будет счастлива как сейчас. Да, да, даже сейчас. Она счастлива. Ей будет больно, когда она придет в себя. Очень больно. И наша задача помочь ей, тем, что в наших силах, пережить, перетерпеть это…
Я замолчала. Я знала, что не ответила на вопрос Римы: чем ты заслужила все это?
Дело в том, что… я не знаю…. Я так привыкла оценивать и объяснять все с точки зрения логики жизненных догматов. А сейчас… Я не знаю. Может это расплата за ошибки твоих предков, может плата за твою сумасшедшую любовь к Северусу. Боги они, знаешь ли, иногда завидуют людям. Прости, что не могу объяснить тебе этого. Но все у тебя будет хорошо. Обязательно. Я обещаю.

***
… Мы вышли в коридор, оставив тебя и Северуса вдвоем. На дворе уже наступало утро следующего, третьего дня. Врачи сказали, ты просто спишь, так твой организм восстанавливается после.… Никогда, наверное, не смогу произнести этого вслух... и написать тоже….
Я взяла стаканчик кофе и вернулась в палату, спустя полчаса. Северус, как всегда (с того момента, как появился в клинике), стоял у окна и смотрел на поднимающиеся солнце. В эти дни он почти не спал, пил зелья, чтобы держаться на ногах и не пропустить момент твоего пробуждения. И ничего не ел.
- Держи, - я протянула кофе ему.
Он молча взял стакан и поставил его на подоконник.
- Выпей, нельзя травить себя зельями…
Я осеклась, поймав его тяжелый взгляд.
- Я не показываю, какая умная, просто…
Но тут он резко развернулся. Я тоже услышала твой еле уловимый шепот.
- Алан… - позвала ты, не открывая глаз.
Он отскочил от окна и кинулся к твоей кровати. Сжал твою ладонь в своей, а другой рукой пригладил твои волосы, присев рядом.
Я застыла в метре от вас, не смея шевельнуться.
Ты открыла глаза.
Сфокусировала взгляд на мне. И твои веки вновь опустились.
И тут.… Твоя рука скользнула по одеялу вдоль живота. Мы как завороженные следили за твоими движениями. Ты с минуту осмысливала, то, что почувствовала рукой, вновь провела по своему телу ладонью и нервно сжала одеяло, у себя на груди. Тишина оглушала. Северус продолжал поглаживать твои волосы. Я подошла ближе и увидела, как сквозь твои сомкнутые ресницы просочилась слеза и тонкой блестящей струйкой стекла по щеке, прямо тебе на волосы.
Мы не знали, до конца ли ты понимаешь, что произошло, но мы эгоистично надеялись, что ты поймешь это сама, и нам не придется объяснять.
Ты вновь открыла глаза, перевела взгляд на Северуса. Он улыбнулся, но улыбка получилась слишком вымученной и какой-то ненастоящей. Я знала, ты распознаешь фальшь.
- Привет, - тихо сказал он.
Я кивнула.
Ты сильнее сжала одеяло и скользнула взглядом вниз. Твои губы дрогнули и Северус, видимо заметив это, стал покрывать поцелуями твое лицо.
И ты спросила. То, чего мы так боялись. Что мы не в состоянии были тебе сказать.
Но мы и подозревать не могли, что это будет такой вопрос.
- Ее не будет, да?
Северус склонил голову и прижался лицом к твоей ладони. Я не уверена, но предполагаю – скрывал слезы.
Я обошла кровать и, отцепив твою руку от одеяла, сжала в своей твои тонкие бледные пальцы.
- Все будет хорошо. Я тебе обещаю.
- И ты здесь? – явное удивление, как будто ты только меня заметила.
- Ты как?
- Не знаю. Так, ее не будет?
Я собралась с силами…
- Не будет. Прости, - жестокие слова. Знаю, бьющие в поддых. Но скрывать нет смысла. Смягчать тоже.
- Почему? – ты смотрела прямо мне в глаза, а я не могла отвести взгляд. Этот вопрос мне стал уже порядком поднадоедать.
- Врачи говорят….
- Почему???????? - ты произнесла это с такой горечью. Я поняла – тебе плевать, как это объясняют врачи. Тебе нужен четкий ответ. Почему все именно так? Несправедливо. Неправильно. Именно тогда, когда все было так хорошо и так нужно.
Но я - НЕ ЗНАЮ!!!
Я редко схожусь с людьми, тем более с магглами, но ты. Ты какое-то непоправимое исключение. Я ненавижу свой дар. Вот оно: самая большая надежда и счастье Северуса и его самая жестокая боль. Он не был готов, он явно не был готов…. Увидеть тебя распластанную на больничной каталке, в окровавленном платье…. Среди толпы, ничего не понимающих людей.
Я видела его память…. Он застыл на пороге, уже догадываясь, что что-то не так. Машина скорой помощи неводила на мысли. Его встретили встревоженные лица многочисленных друзей и знакомых. Эмма Томпсон подошла и шепнула:
- Там, - она указала в сторону ванной, - с Элианой беда.
Он долго всматривался в бледное лицо подруги. И потом, скинув с плеча сумку, опрометью бросился в ванную. Натолкнулся на плачущую Риму. Отнял ее руки от лица. Она прижалась к нему, и он не смог оттолкнуть ее. Обнял и взглянул поверх ее головы в ванную комнату.
Ты лежала на каталке. Без сознания. Вокруг суетились врачи. Около ванны на испачканном кровью кафеле сидел Пол Лион Марис.
Северус, оставив Риму, бросился к нему.
- Что? – почти прорычал он, схватив Пола за пиджак.
- Не знаю, - запричитал ошалевший мужчина, - не знаю. Алан, я…. Просто она ушла в ванную. Была очень бледная. Ее долго не было. Я решил проверить все ли…. Рима занималась напитками…. Я решил сам… Я постучал, она не ответила…. Толкнул дверь, позвал…. Она сидела на полу и у нее…. У нее ... кровь… понимаешь…. Я позвал Риму, вызвали скорую.… Не знаю…. Не знаю….


Я поняла, в эти несколько дней, почему именно он был агентом в стане Темного лорда. Он так невозмутимо играет. Самые различные роли.
Как возможно, при такой нестерпимой внутренней боли, спокойно разговаривать по телефону, смеяться в ответ своим собеседникам, отменять свои встречи и съемки, ссылаясь на семейные обстоятельства, испытывая при этом такие муки.


Я оставила вас вдвоем, выйдя в коридор и сообщив Риме и Мелани, что ты проснулась. Рима поднялась с кресла, но резко села назад.
- Зайди, - приободрила ее я.
- Позже, - как-то грустно улыбнулась она.
- Она не будет против, я думаю, - осторожно заметила Мелани.
- Нет, пусть побудут вдвоем, – мудро заметила Рима и вновь развернула журнал.


Ты быстро шла на поправку. Врач сказал, причина твоей слабости, в основном, в твоем душевном состоянии. Никто не спорил.
Единственное, что меня беспокоило – ты совсем не плакала. Эмоции не находили выхода, и это было плохо. Очень плохо.
Не знаю, о чем вы говорили с Северусом, пока оставались вдвоем. Но ты смогла уговорить его поесть и съездить домой, переодеться и побриться.
Я была с тобой, пока он и Рима ездили в Хаммерсмит. Тогда же ты познакомилась с Мелани.
- Это сестра Северуса, - представила я ее.
- Лучше Алана, - улыбнувшись, заметила Мелани, - так привычнее. Очень рада познакомиться. Меня зовут Мелани.
- Я тоже, - тихо произнесла ты, с интересом рассматривая свою новую знакомую. – Вы похожи.
- Да.
Разговор не клеился. Я решила узнать, как там мое заклинание.
Ты переменилась в лице. Видимо нахлынули воспоминания прошлой жизни. Я знала, ты поделишь ее на «до» и «после»…. Но потом ты, наверно, вспомнила, что Мелани тоже волшебница, и рассказала о Нике. Я сразу поняла, кто это. Уильям. А сам говорит, что ненавидит это имя. Зарекалась к нему не обращаться, но все же судьба свела…. Странная штука - жизнь.


Последний раз я была в клинике, когда Северус собирался забирать тебя домой. Ты очень просила его об этом. В этот же день ты, наконец, заплакала. Громко. Надрывно. Крепко сжав руки любимого человека. Ты проплакала почти пять часов к ряду. Врач настоял на успокоительном уколе, и ты уснула.
Северус сам донес тебя до машины, и мы все отправились в Ноттинг Хилл».

Глава 27

***
Мне снились сны. Милые и какие-то даже приторно сладкие. Невозмутимость смешивалась в них с тревогой. Тоска с вселенской радостью. Не помню ни одного конкретного момента. Вокруг плавали тени, туманы и яркие размытые краски. Но в целом мне было хорошо. Я отчетливо понимала, что это сон – не реальность. И мне не хотелось в эту самую реальность. Я чувствовала, что там меня ждет что-то страшное. Непоправимое. То, что, возможно, убьет меня…. И там…. Там был Алан…. Я бежала через краски и густую проседь тумана, раздвигала его руками, бежала все быстрее и быстрее…. Я давно была здесь…. А он был там. Мой любимый. Единственный….
Внезапная обжигающая мысль: я тебя предала. Жестоко. П-р-е-д-а-л-а…….. Этот крик застыл в ушах. Я предала тебя. Тебя, такого невозможного и неповторимого….
- Алан… - я позвала тебя, и собственный голос показался мне чужим.
Через мгновенье, твоя, непривычно холодная ладонь сжала мои пальцы. Твоя рука легла на мои волосы. От твоих прикосновений меня пронзила боль. Хотелось кричать.
Я приоткрыла глаза, и мне показалось, что я увидела Гермиону.
Реальность окутала меня, проникая в каждую клеточку моего тела, в остатки разума. Смутными картинами возникали в сознании образы. Ванная в Ноттинг Хилле…. Встревоженное лицо Пола Мариса…. Плачущая Рима…. Я удивлялась. Ведь больно было мне, почему она плакала?.. И воспоминание об этой странной боли в области живота…. И маленькая девочка, идущая….
Мне вдруг показалось, что мое тело вдавливают в кровать, на которой я лежала. Наверно, так действует заклятие Круциатус. Ты забываешь, что у тебя вообще есть чувства. Ты не знаешь, где кончается боль, и где начинается покой. Кажется, покоя никогда уже не будет…
Я провела рукой по животу. Потом еще раз. И мне захотелось обратно, туда в круговорот мутных красок….
Я открыла глаза.
- Привет, - улыбнулся ты. Но улыбалось только твое лицо. Несравнимое ни с чьим и самое родное в мире. Ты как будто жил отдельно от своих глаз. Я опять видела, что они зеленые. Ты был седовлас, и лицо твое почти светилось серостью. Именно тогда я увидела, что тебе действительно почти шестьдесят.
У окна действительно стояла Гермиона. Крик почти срывался с губ. Ты вдруг стал покрывать поцелуями мое лицо. Запахло полынью и табаком, мне отчего-то вспомнились подземелья Хогвартса. Внутри все выворачивало. Вырывало с корнями. Что-то неосмысленное и очень острое бродило внутри и, исполосовав в разных направлениях, все от ног до груди, подбиралось к горлу.
Гермиона подошла и сжала вторую мою руку в своей.
- Ее не будет, да? – выдохнула я, в целующие меня губы Алана.
Он вздрогнул и уткнулся лицом в мою ладонь. Я ощутила кожей его небритую щеку и почувствовала, как напряглись мышцы его лица.
- Все будет хорошо, я тебе обещаю, - сказала Гермиона.
Я опомнилась, уже успела забыть, что она тоже здесь.
Спросила: как я. А как я могу быть. Пусто.
- Не знаю, - честно призналась я. – Так ее не будет?
Я видела. Это была девочка. Красивая и сильная. С глазами Алана, с его чуть насмешливым прищуром и его же бледными губами.
- Не будет. Прости, - произнесла Гермиона. И мне показалось, что меня ударили поддых. Надежда умирает последней…. Верные слова…. Я еще верила. Еще надеялась. Я молила: скажите, что все в порядке, что она спасена, что все это чья-то злая шутка….
- Почему?
- Врачи говорят…
Да плевать мне! Почему ВООБЩЕ это произошло. Как смел Бог, так поступать со мной. КАК ОН СМЕЛ, так поступать с Аланом!
- Почему?????
Гермиона мотнула головой. Никто теперь не ответит. Никто. Пусто.
Горечь подкралась к самому горлу.
Женщина неслышно вышла.
Алан поднял голову и, увидев его воспаленные глаза, я спросила:
- Сколько ты не спал?
- Это неважно, - его хриплый, как будто надтреснутый голос сегодня совсем не грел меня. Он давил. Он разрывал мне сердце.
Я молчала.
- У тебя что-то болит? - таким же сломанным голосом спросил он.
Я мотнула головой.
Вновь на него посмотрела. Он смотрел мимо меня, куда на стену в изголовье моей кровати.
Я не знала, что могу ему сказать. Я все поняла – мне не нужны были объяснения причин, какая теперь разница, если все сломалось, разбилось и немыслимая, нестерпимая боль заливала все внутри. Я видела себя как будто со стороны. И тело мое, в этих видениях, содрогалось от дрожи. А Алан, вообще был просто тенью.
- Прости меня, - прошептала я.
- Не нужно…. Ты не виновата. Никто не виноват….
- Я хотела этого ребенка. Я так ждала его. Это ведь была девочка?
- Я тоже очень ждал.… Но глупо было надеяться….
- Не говори так. Ты не виноват….
- Это мой крест, мое проклятие….
- Проклятие?
- Я поклялся… Рима…
- Не говори мне о ней, - гнев возник неоткуда. Внезапно и неожиданно. – Не говори. Я ненавижу ее…. Ненавижу…. Это все она…. Она…. – я задыхалась от негодования.
- Не надо, милая, - Алан вновь пригладил мои волосы.
- Сейчас все будут меня жалеть, мне не нужна жалость, я не хочу…. – я отвернулась, осознавая, что этот разговор ни к чему не приведет. Нам не о чем стало говорить. С этого момента в нашу жизнь вошло молчание.
- Я хочу, чтобы ты знала: я не оставлю тебя. Я люблю тебя, - произнес Алан, спустя десять минут.
- Прости, - повторила я.
Но он не ответил.
- Тебе нужно поехать домой, нет, - остановила я его возражение, он сдвинул брови, губы сжались в тонкую линию, - ты выглядишь очень усталым…
- Эл….
- Алан, я просто тебя прошу.
Он смотрел на меня. Как безумно явственно умирали его глаза. Такое невозможно сыграть. Этого не было ни в одной его роли.
- Я хотел увезти тебя в Хогвартс, - тихо произнес он.
- Я очень бы хотела. Правда.
- Как только тебя отпустят – мы поедем….
- А сейчас ты съезди, пожалуйста, домой. Поешь и отдохни.
- Я не хочу оставлять….
- Со мной все будет в порядке. Вообще-то я хочу побыть одна.
Он с недоверием посмотрел на меня.
- Не волнуйся, я буду в порядке. Теперь уже ничего не может случиться. Все уже произошло, ведь, правда?!
От собственных слов загорчило в горле. Он сжал мою руку.
- Не изводи себя, я прошу.
- Я стараюсь не думать об этом. Очень стараюсь. Но это такая непереносимая боль, она туманит разум – мне не одолеть ее.
- Эл…
- Иди. И не переживай. Я буду ждать тебя.
Он продолжал сидеть рядом.
- Поцелуй меня, - попросила я.
Его хмурый взгляд, в другой ситуации, развеселил бы меня. Но сейчас…
Он наклонился и коснулся губами моего лба.
Если возможно физически ощутить душевную боль – то я это испытала. Стало так горько от его поцелуя. Как будто прощание. Расставание. Никогда уже ничего не будет как раньше. Все. Все изменилось. И все теперь будет не так. Именно это внушало страх.

… Врачи говорили, что через два дня отпустят меня домой.
Я уже не могла оставаться в клинике больше. Здесь все было сосредоточено на моей боли. Я не могла больше терпеть.
- Забери меня отсюда, - попросила я Алана, проснувшись и обнаружив его стоящим около окна.
- Обязательно, - он подошел и сел рядом на стул, - послезавтра.
- Алан, - вдруг опомнилась я, - а моя мама, она…
- Я позвонил ей сегодня. Прости, раньше просто не мог…
- Она…
- Я уговорил ее приехать тоже послезавтра, когда мы будем уже дома.
- У тебя же спектакль сейчас идет… - начала я.
- Сейчас у меня нет ничего важнее тебя.
Захотелось улыбнуться. Захотелось сказать ему спасибо. Но это показалось каким-то неправильным и неуместным.
- Я люблю тебя.
- Знаю, - ответил он. Теперь он все реже говорил мне эти слова, все чаще я слышала такой ответ на свое признание.
Он поцеловал мою руку.
- Ты не хочешь целовать меня? - тихо спросила я.
- Какие глупости, - его мимику невозможно передать.
Он резко наклонился и коснулся моих губ.
Остановило нас осторожное покашливание врача, вошедшего в палату как раз тогда, когда Алан лишал меня моих сомнений, по поводу его желания целоваться со мной.

… - Ты привезешь мне одежду?
- Конечно. Я заеду сейчас в театр и вернусь вечером. Завтра мы уже будем дома.
Как мне нравилось слышать это его – мы.
Гермиона оставалась со мной. Я была ей благодарна. Искренне.
Она отгораживала меня от мира реальности. Рассказывала о магии. О Хогвартсе. О своем детстве. О том, как впервые влюбилась. Как узнала о своем даре. И познакомила меня с сестрой Алана.
Мне было жаль, что мы знакомимся при таких обстоятельствах.
- Это сестра Северуса, - представила женщину Гермиона.
Это была высокая темноволосая женщина, с пронзительным взглядом и иронической полуулыбкой на открытом, очень приветливом лице. На вид ей было лет 40-45. Она очень похожа на Алана.
- Лучше Алана, - улыбнувшись, заметила женщина, - так привычнее. Очень рада знакомству. Меня зовут Мелани.
- Я тоже,- ответила я. – Вы похожи.
- Да.
Было видно, что Мелани не знает, что мне сказать.
Гермиона вдруг спросила о заклинании.
Мне показалось, что это было так давно. И здесь была сестра Алана.
Но через мгновенье, я поняла, что Мелани знает о мире магии ничуть не меньше меня. И предавая Ника, я все рассказала Гермионе. Мне показалось, что Гермиона знает его. Имя Уильям – многое ей сказало. И вопреки страхам Ника, она отреагировала довольно спокойно, просто поблагодарив меня за помощь.

В какой-то момент Гермиона покинула палату, вроде отправилась за кофе.
И Мелани заговорила со мной.
- Я действительно рада познакомиться с вами, Элиана. Мне жаль, что этого не произошло раньше.
- Время так быстро летит.
- Вы правы…
- Не называйте меня на Вы, пожалуйста. Друзья зовут меня Эл. Вы считаете, что Алан совершил ошибку, связавшись со мной?
По-моему, поток моих мыслей немного сбил женщину с толку.
- С чего вы взяли,… Эл?
- Простите, я не хотела….
- Ничего. Алан по-настоящему привязан к… тебе. Он рад, что ты есть в его жизни. И он, несомненно, любит тебя.
- А у вас тоже есть другое имя?
- Другое имя?
- Ну, Гермиона всегда зовет Алана – Северусом.
- А… ты об этом. Да. Мелани меня зовут только близкие. Для остальных я - Шейла.

На следующий день, я уже встала с постели и сама собралась. Мы сидели в палате и ждали врача. У окна стояла Рима и Гермиона. Шейла сидела на стуле. А Алан присел рядом с кроватью, на которой сидела я.
Я смотрела на этих людей. Людей, которые за эти несколько дней стали мне самыми близкими, людей, которые не оставили меня. Проводили рядом дни и ночи. Делили со мной мою боль. Пытались сделать ее чуть терпимее.
Гермиона. Она приехала сразу, как я поняла из разговоров, как только узнала. Она не давала мне отчаяться. Не давала уйти в свою щемящую тоску с головой. Каждый раз, как я пыталась нырнуть туда, она чуть ли не силой вытаскивала меня наверх, не давая сосредоточиться на боли.
Рима. Когда Алан упомянул ее, после моего пробуждения, я ее по-настоящему ненавидела. Позже мне стало стыдно за мои чувства. Я видела ее покрасневшие глаза. И она сказала фразу, которая поставила все на свои места: «Ты знаешь, я никогда не желала Алану зла. Ты невероятная. Я привязана к тебе. И мне по-настоящему жаль». Я верила ей.
Шейла. Я узнала ее только сейчас. Но Алан много о ней рассказывал. Сомневаюсь, что кто-либо, кроме Римы, вообще удостаивался знакомства с ней. Она рассказывала мне об Алане. Приносила цветы. И пирожные. Я до сих пор люблю эти пирожные. Я знала, что она приходила не ради меня. Но и это было так важно.
Я слышала несколько раз: Алану звонили братья. У него чудесная семья. Все они были рядом с ним. Я могла чувствовать, как он окружен заботой и любовью.
Ему было очень сложно. И еще поэтому, я не могла позволить себе быть слабой. Хотя терпеть было невозможно. Больше невозможно.

И я услышала звук. Звук, который перевернул мир. Который вернул мне тот день, когда я хотела устроить вечеринку в доме Алана. Вернул мне Пола Мариса. И боль внизу живота. И заплаканное лицо Римы. И телефонное «Я скоро буду дома» Алана. И страх открывать глаза, когда все уже стало понятно.
Самая страшная правда. Правда, которую мне никто так и не сказал вслух.
Этого ребенка не будет.

Комната кружилась. Звук резал слух. Разрывал на части все внутри. Никто, кроме меня, и может быть, Алана, не слышал…

Звук вернул мне ночь, когда мы отправились в Хогвартс. Вернул мне все до единого сомнения Алана. Мое признание незнакомому таксисту. И надежду. И гибель этой надежды. Мою последнюю мысль. Да-да, ту самую, уже после мыслей о Риме.
… Пожалуйста, Господи, ну, пожалуйста, прошу тебя….
Бог не услышал меня. Или не захотел услышать.

Детский плач.
Он все перевернул. И все расставил на места.

Реальность навалилась всей своей тяжестью. Надавила на плечи так, что даже сидеть стало трудно. Не сдержать.
Я уже купила костюмчики. А мама связала что-то,… не помню сейчас,… после мы уже не говорили об этом.

В голове навязчиво взрывался лиловый воздушный шар. А по дорожке дома в Ноттинг Хилле убегала от меня светловолосая девочка.
Как набат звучал в воображении голос нашего семейного доктора: «У тебя будет ребенок, милая Эли…». Милая Эли… Милая Эли… Милая Эли…
Ладони Алана сжали мои руки. Я открыла глаза. И тут же почувствовала, что щеки мои влажные от слез.
Алан прижал мои пальцы к свои губам. Глаза его были закрыты.
Я заметила, как Шейла вышла. За ней последовала Рима. Гермиона стояла оперевшись на подоконник.

… А девочка все убегала… дальше и дальше….. за ворота…. дальше.… А лиловый шарик взрывался и рваными лохмотьями опадал на землю.

….- Прости меня, - не выдержав, прохрипела я, и стон застрял где-то в горле. Я впилась ногтями в твои руки. Ты опустился на колени, когда я стала вырываться, и крепко сжал мои локти. Я расцарапала твое лицо. Я расцарапала свои руки. Свою грудь. Свою душу.
- Милая…. – единственное, что ты произнес.
- Прости…. прости….. прости….. – я опустила голову. Слезы душили меня. Разрывали. Так я никогда не плакала. Как только приходило успокоение, боль накатывала новой волной. И все повторялось вновь….
Мелькали какие-то люди. Меня пытались уложить. Я кричала. Потом что-то кольнуло в руку. И я стала цепляться за Алана, боясь провалиться в забытье. Я не хотела оставаться одна.
- Не оставляй меня….. не оставляй, - просила я.
- Я здесь. Здесь. Успокойся.
Уверенный голос. Спокойный. Дающий надежду.
Сильные руки подняли меня. Мы ехали в машине. Все было словно в тумане.
Наверно, это Алан нес меня на руках. В голове вновь взорвался шарик….. И я проснулась в спальне в Ноттинг Хилле.
Боли больше не было.
Была пустота.

Глава 28

***
… Я открыла глаза и увидела маму. Она сидела в кресле, которое было пододвинуто к моей постели, и читала какую-то книгу.
Открылась дверь и в проеме показалась Шейла.
- Миссис Биггерстафф, пойдемте ужинать.
Мама подняла голову. Они обе не видели, что я уже не сплю.
- Спасибо, Шейла, но я подожду пока…..
- Ей сделали укол. Она будет спать еще, по меньшей мере, час. Пойдемте, вы ничего не ели с тех пор, как приехали.
- Я действительно не голодна. – Мама помолчала. – Кусок в горло не лезет.
Шейла подошла к креслу, и присев взяла маму за руку.
- Миссис Биггерстафф, своим плохим самочувствием вы не поможете Элиане. Думаю, нужно, чтобы она увидела вас бодрой, когда проснется.
- Мистер Рикман уже пришел?
- Да.
- Все это, - мама еле сдерживала слезы, - наверно нарушило его планы. Я хочу сказать…
- Не говорите так, миссис Биггерстафф. Алан очень переживает за нее.
- Простите, Шейла, я знаю, что ему сейчас тоже трудно. Эли рассказывала, что у него нет детей…. Что он очень ждал этого….
- Жизнь – странная штука. Но все же: все, что ни делается – к лучшему. И на все воля Господа. Значит, так было нужно.
- Нам никогда не понять логики Всевышнего. Причинение такой боли, – какая здесь вообще может быть логика?
- Мы можем долго упиваться своим горем. Клясть Бога и не прощать тех фактов, которые привели к такому результату, но есть одно - но: если мы даже перевернем мир – ребенка Элианы и Алана уже не вернуть.
Шейла поднялась и вдруг посмотрела прямо мне в глаза. Она увидела, что я уже не сплю.
- Миссис Биггерстафф, спускайтесь вниз, я сейчас подойду.
- Но я….
- Нет. Алан сам приготовил ужин. Пойдемте.
- А как же Эли?.. Она…
- Потом мы разбудим ее, и принесем ужин сюда.
- Ну, хорошо, - тихо произнесла мама, положив книгу, погладила мою руку, (я успела зажмуриться) и вышла из спальни.

Шейла подождала, пока за мамой закроется дверь, и потом повернулась ко мне.
- Ты как? В порядке? Я имею ввиду…
- У меня ничего не болит, - ответила я, и добавила: - Спасибо.
- Подумала, что ты сейчас не хочешь говорить с мамой…
- Да, лучше попозже…
- Позвать Алана?
- Он дома?
- Конечно, - сказала Шейла так, будто это было и так понятно. – Так позвать?
- А можно я еще посплю?
Не могла я в тот момент остаться с ним. Просто не могла.
- Зачем ты спрашиваешь? Отдыхай…
Она направилась к двери, но уже у самого порога остановилась.
- Я могу что-то сделать для тебя?
Я промолчала.
- Я могу подарить тебе сон, какой ты захочешь!
- Шейла, я….
Она вдруг резко развернулась и подошла ко мне.
- Что ты хочешь вспомнить?
Не знаю почему, но в голове всплыл тот самый вечер, когда я вывихнула ногу.
- Шейла, ты действительно можешь кое-что для меня сделать.
- Что скажешь?!
- В дальней спальне, у кровати есть шкатулка. В ней мои украшения, там, в мешочке жемчужная нить, она порвалась, отнеси ее, пожалуйста, в салон, пусть ее соберут опять. Это подарок Алана, я хочу, чтобы она была в порядке.
На лице Шейлы появилась чуть заметная улыбка – она напомнила мне улыбку Алана.
- Хорошо. Я все сделаю, - и уже по-настоящему улыбнувшись, она вышла из комнаты.

***
Я полежала еще недолго. Мыслей о боли совсем не было. Я чувствовала себя настолько опустошенной, что мне казалось, что никаких чувств вообще не существует. Видимо именно в такие моменты совершаются предательства и самоубийства.
Вроде бы позади у тебя большой груз, а впереди нет ничего. Ни-че-го!
Это не приносило ни страха, ни разочарования. Нужно просто принять это. Научиться жить с этой пустотой внутри.
Как там, у психологов: отвлечь внимание, заполнить пустоту. И откуда они знают? Никому рассказать об этом просто не решишься. Неужели просто угадали?!
Я подумала о Дженни. Она была долгожданной дочерью и сестрой. У нас в семье ее боготворили. Дженни всегда спрашивала меня о растаявшем снеге.
- Он умирает, Эли? – и в глазах ее застывали слезы.
- Да, дорогая. Но он уйдет в землю, а потом вознесется обратно на небо, оживет и придет вновь… когда-нибудь….
Когда умер дедушка, она успокаивала папу:
- Дедушка, просто уйдет в землю, а потом поднимется на небо и снова придет к нам в гости… когда-нибудь.
Когда-нибудь… Моя Элизабет тоже придет когда-нибудь. Я назвала ее так, когда Алан ухал. Это имя грело мои губы. Элизабет Эйлин Рик… Продолжение »